Северский Донец. Часть 5. Пятая!

[stihiynaya_haha]

Готовясь к поездке, мы выяснили, что мест для стоянок на Донце всего несколько: вот тут, за дубом, перед селом и напротив. Компания, уступившая нам полянку, тоже предположила, что дальше мест для ночёвки нет. Или есть, но все заняты. Мы, наивные, поверили.

Вот что я вам скажу: места есть везде! Да, перед Богородичным (или как его там правильно) подъёмы для байдарок неудобны, но это же пшик, километр, а вообще - каждые несколько минут неспешного движения отмечаем роскошные пятачки зелени или пляжики!
Река извивается, бобровые зверства встречаются всё чаще, а нас с берегов окликают всё реже. Глушь какая-то...





Мы приближаемся к странному звуку - грохот воды нас заставляет нервничать. Мы представляем себе, что сбились с пути, и байду вынесло к Ниагаре...
А, вот оно что!
Крупный поток родника раздвоенным языком лакает Донец, эхо от крутых берегов звук разгоняет и умножает, даже байдарка вибрирует.



Здесь, на частых поворотах, в заливах и омутах попадаются водные свалки - прибивает к берегам пластиковый мусор. Скоро позасыпает землёй с обрывов, травкой порастёт - и будут кочевать островки, пугая ночами туристов и рыбу, гремя бутылками и шевеля пакетиками.

Берега прозрачные, березняков много. Плывёшь - а вокруг тебя лес аж светится, белокорые бока на солнце играют, ветер вербную пену обдувает, на воду стелет... Зимородков сегодня почти нет, клёва нет, из рыбаков остались только те, кого вечером забыли. Зато появляются кукушки.
Берега всё поднимаются, поднимаются. Пока мы не оказываемся в туннеле, сумрачном, шуршащем. Рыбаки слева на нас поглядывают, сверху вниз (думают: плюнуть-не плюнуть?), а справа на крутой склон сосны карабкаются.





Мы отчего-то думали, что меловые горы - это такие гигантские белые вершины. Я была уверена, что редкая травка на них есть, но не столько же! И уж точно не густейший лес из меловой сосны!! Такая сосна у нас больше нигде не растёт. Она нежная, как растущее дитё, и кушает много кальция. Я сама такая была, в бабушкиной квартире стенки вылизывала. Стенки были без обоев, белёные мелом. Это мне года три было. Однажды меня одну оставили. Я замечталась и вылизала огромный круг на стене, до бетона дошла, а дальше никак. Слюна, наверно, закончилась.

Выходы мела видны сквозь весеннюю тонкую растительность, выглядят осыпями и небольшими плато - будто кто-то сюда свозит строительный мусор. Но иногда осыпи обнажают вершины. И потоки белоснежного (аж слюнка потекла) мела обрушиваются в реку.
Мы остановились ночевать как раз напротив самого большого. Сосны на горе громадные, костяк крепкий. Нализались мела и стоят, только икают иногда. Мы это икание сразу подметили, ещё когда не могли определить, что за птицы, похожие на кукушек, сидят и скрипят. Громкий звук, очень похоже, как будто стая свихнувшихся сорок сосны раскачивают. Когда первый куплет закончился, птицы начали куковать. Если вы думаете, что кукушка - это меланхоличное плавное "ку-ку", то вы жестоко ошибаетесь! Весной кукушке сносит башню, она пытается куковать скороговоркой, изо всех сил убыстряя песню. Через несколько куков она запинается и давится, и икает. И скрипит. А потом вылетает махонький куличок и ругается и прогоняет её.











Вообще место живописнейшее: через реку - меловая гора, под ногами бобровые столовые, за спиной соснячок, кукушки бесятся, по стволам поползни шастают, под здоровенным дубом лущёные шишки накиданы. Крайзер думает - это белка. А дуб, не человек чтоль? Ему нельзя шишек покушать?

Людей под Святогорском ходит достаточно, всех привлекает эрегированный крокодил (слева)



И нас опять спрашивают, чем мы его кормим.

ОКОНЧАНИЕ ТУТ