Сновьиная песнь.

[stihiynaya_haha]

- Мы уже в метро, подъезжаем! - уверял телефон.
Крайзер впихивал в маршрутку рюкзак и байдарку, я занимала места. Водитель душка, помогал. Проходило некоторое время, маршрутка трогалась, мы на ходу всё вытаскивали, в пене набирали телефонный номер.
- Да мы уже вот-вот! Уже выходим!
Новая маршрутка, вещи втискиваются в багажную щёлочку. Места заняты, ждём. Маршрутка отправляется, вещи летят на асфальт. Крайзер кипит, крышечка съехавши, я вымотанная и мокрая. Ждём.
Из метро появляются Коля с Наташей, старательно избегают перепалки. Нам так хочется побыстрее уехать, что мы соглашаемся доплатить по полцены за каждый рюкзак. Водитель жмот.




Прибытие, пересадка, кутерьма. Нам хочется на водичку, развалиться и балдеть, мы зачарованы мечтательным названием - речка Снов... Нам всё по плечу, мы таскаем рюкзаки и жаримся на солнце, мы доказываем перепуганному водителю, что от веса байды его автобус не развалится. Водитель со словами: "Если что - сами будете отвечать" обиженно водружает своё впятеро большее, чем байда, тело на сиденье.

В Седневе обнаруживаем, что до реки далеко. Игнорируем совет пройти чуть дальше дамбы, нам всё пофигу, нам лишь бы сбросить вещи.

Солнце шпарит, байдарка надувается медленно, вещи с трудом упаковываются. Намазаться от солнца, нарезать бутерброды, состыковать вёсла...
Фуууух, готово. Вот теперь - хорошо. Байда на воде, можно успокоиться.



Заросшие берега, тарзанки летают, собаки купаются - умиротворение! Впереди какая-то дамба... Дамба?!!! Тычемся то к одному берегу, то к другому, узнаём у местных, что обнести можно только по дуге на берегу. Вот тебе и сели отдохнуть... А что делать, перетащили.

Когда мир ещё не совсем был сотворён, на стадии черновика, один из прорабов присел покурить. Титан какой-нибудь, или лучше - циклоп. Сидит, значит, балдеет. Солнышко уже как положено пришпилено, пригревает. В воздухе всеми цветами голоса нежные переливаются, ещё птицам не розданы, ещё вольные, дерзят, в песни свиваются. Кой-какая травка-сорнявка сама проросла, остролист проклюнулся, чуть поодаль стройбригада дрыхнет. И сквозь сон нет-нет, да и матюкнётся с молдавским акцентом.
Небо капает мёдом, тягучим, гудящим. Циклоп разевает пасть...
Мир не за минуту строился, всё менялось, усовершенствовалось, отсылалось на доработку. Свежий виток эволюции, полосатый мешочек мёда, вместо положенной ложки дёгтя нёс вилочку с ядом. Мешочек стремительно приближался к припухшему циклопьему веку...

Вопль встряхнул стройку мира. Тонкие песенки, витавшие в воздухе, мощью обиженного рёва втиснулись в немые прежде птичьи глотки.

Циклоп, ослепший на свой единственный драгоценнейший глаз, заметался, вспарывая землю, немыслимыми зигзагами. Он нёсся, петляя, врываясь в холмы и снося стройматериалы. Молдаване обрадовались: Танцы, танцы! и устроили праздник с вином и прятками на раздевание, на всякий случай отодвинув подальше Джомолунгму.

Холодная струйка воды успокоила вздувшийся глаз, циклоп лёг под неё, всхлипывая и слизывая капельки мёда, раздавленного на веке, потихоньку уснул.
Струйка потекла в рытвины, в извилинки и петли, заполняя изгибы под жизнерадостную музыку строителей мироздания. Снов ей имя. Прячась в зарослях остролиста, приподнимая обвербенные плечики берегов, течёт полусонная, подпевая пчелиному гулу...





Приходят к ней странные люди. Рыбаки.
Они приносят на речку всякие снасти, пахучие наживки, приплясывающие воблеры-блёсенки и разнодлинные хлысты. Всё это любовно вымеряют, утаптывают местечко, закидывают и замирают. Леска протянута в воду, поплавков нет. Кроме рыбака, её никто не видит. Рыбак сидит в центре паутины и напряжённо смотрит на тонюсенькие ниточки. Приближается пятиметровая байдарка. Она идёт прямо на лески. Рыбак не шевелится. Для него леска - центр мироздания, пуп земли и как же её можно не заметить! Его вера так велика и непоколебима, что никогда он не предупреждает заранее, зато почти всегда ругается вслед, когда вёсла цепляют леску, байдарка утапливает звенящую паутинку и невозмутимо плывёт дальше.



А в ней сидят ещё совершенно зелёные человечки, мнящие, что Десна, разлившаяся и страшная, закидывающая волны в лодку - это очень глубокая река. Мы удивляемся мелям, таким, что приходится байдарку перетаскивать волоком, мы думаем, что нашли самую мелкую реку. У нас новенькое рулевое весло, сразу обозванное "коньячным", и я ещё злюсь, когда с берега кричат, что "последний сачкует" - это я. у меня руль, чем лучше я угадываю течение, тем меньше рулю, тем легче грести остальным, потому что руль - это отчасти тормоз.
Внимание отдыхающих достаётся не только мне и байдарке. Мы везём покойника. На корме у нас привязан огромный тюк синего полиэтилена. На все вопросы мы отвечаем, что в тюке у нас пятый, который не хотел грести. Так и возим его из похода в поход.

По узенькой этой вертлявой речушке ходит прогулочный транспорт - вылитый автобус на плавучей платформе, безумный сон инженерного гения. Мы причаливаем к сосновому бережку, нас тут ждут. По берегу снуёт черная тушка - норка, не боится.

Люди вообще - очень странные создания. Они сидят друг у друга на головах, возле жарящихся на солнце машин, заползая в тенёчек от низкорослого ивняка, когда рядом, в пятидесяти метрах - сосновый бор, пахучий, затенённый, почти пустой, с полянками и опушками, с дорожками для автомобилей и живописным старым руслом.




Бурная встреча и затихание - разморённые разговоры, смешки, анекдоты, собака, ревизующая кастрюли. Девочки, пожелавшие в лесу выглядеть принцессами, красуются в нарядных платьицах.







Из всего вечера мне запоминается только Колина фраза: "Почему маленькие девочки, когда стесняются, задирают платье себе на голову?"

Утром лизнул нам затылки короткий дождик, мы сбегали за пивом, по дороге собрав пакет вишен. Узнали, что автобус ходит непонятно когда и непонятно куда. Напросились в багажник.
Фургончик, в котором мы ехали, предназначался для перевозки химудобрений. в нём абсолютно всё при движении ездило, скакало и отдавливало ноги. Вдобавок в фургоне не было ни единого отверстия для притока свежего воздуха. Духота, немыслимая жара - с нас лило покруче чем в ливень, Наташа почти теряла сознание, совсем ухайдокались. Струи пота разъедают глаза, пытаешься вытереть их, руку освобождаешь - и тут же в коленки ударяется какая-то металлическая хрень. Экстрим, одним словом.
Зато каким счастьем был воздух и холодное колючее пиво, когда мы наконец прибыли!

В Киеве дождь, сонный прохладный ветер погнал нас отвяливаться домой. Перед глазами плясали водные блики, струны рыбацкой паутинки и одноглазые радостные молдаване, доверху наполненные мёдом...